Тысяча белых женщин: дневники Мэй Додд - Страница 41

После «застолья» дети помладше, насытившись, уснули прямо на шкурах, а мужчины пустили по кругу трубку и принялись рассказывать истории, которых я, конечно, не понимала, но видела, с каким восторгом им внимают гости. То ли от сытной еды и тепла, царившего в жилище, то ли от того, что они говорили с мягким рокотом, язык индейцев уже не казался мне неблагозвучным; в нем есть ритм и темп, конечно, примитивный, но больше не режущий ухо, как вначале; я начала впадать в своего рода транс – состояние, подобное сну, только я не спала, а точно воспринимала все сквозь пелену, как одурманенная.

И тут, повинуясь неведомому сигналу, все стали выходить из вигвамов, чтобы собраться в круг, образованный расположением жилищ; нечто вроде городской площади, только немного иной формы. В странном новом мире все округло… Туда же стали стекаться «музыканты» (если так можно выразиться, только не подумай, что тут есть подобие Чикагского филармонического оркестра!), танцоры и певцы. Наши женщины, сбившись в стайку, дивились причудливости свадебных уборов друг друга: платьев, раскраски лиц и тел. Мою подругу Марту раскрасили «под барсука»: сходство вышло порази тельным; черная маска с белыми полосами через лоб и нос. Понятия не имею, зачем, но индейцы ничего не делают просто так. Что до меня, то половина моего лица была выкрашена в черное, с нарисованными белым на щеках созвездиями и полной луной на лбу, а вторая половина – в белое, с синей извилистой речкой. «Ты – день и ночь!» – восхитилась моя Марта, которая тоже, кажется, впала в наркотический транс. «Ой, а мы с тобой лисички, Мегги!» – одобрительно сказала вторая сестра Келли, Сьюзен. Еще бы – рыжие ирландки были не только одинаково разукрашены, но получили и «головные уборы» – настоящие лисьи головы, укрепленные на макушках, с хвостами, приколотыми к платьям девушек у копчика. Этим было подчеркнуто поразительное сходство сестер и, учитывая плутоватую натуру обеих, проявлен гениальный дар наблюдения дикарей.

Но самое потрясающее зрелище, безусловно, являла собой наша негритянка, Фими: видимые части тела ей выкрасили белым с ярко-красными полосами на руках, вокруг шеи и глаз, полные губы – пунцовым, волосы окрасили в кроваво-красный тон – Господи, какое великолепие… Языческая богиня сновидений.

Но вот явился жрец, Женщина-Собака, в компании ученика – такого же э-эмнанте, как зовутся тут мужчины-женщины, по имени Девушка-с-Моста. Более странных людей я в жизни не видела! Юный ученик говорил мягким, высоким женским голоском, но совершенно точно это был парень. Старший тоже отличался женоподобным голосом и повадками. Да, на улицах Чикаго тоже такие попадались – отец называл их «содомитами».

И парочка принялась дирижировать танцем – причем делали они это не без артистичности и с большой сноровкой. Говорят, такие полумужчины-полуженщины прекрасно разбираются в делах сердечных и к их советам принято прислушиваться, ибо они знают много скрытого и о мужчинах, и о женщинах.

Наконец, заиграла музыка – целый дикарский оркестр. Самодельные флейты, барабаны, трещотки из высушенных тыкв… Примитивные мелодии, грубые ритмы, но, надо признать, не лишенные темперамента и благозвучия. Потом вступили певцы – более странного песнопения я никогда не слышала: высокие голоса женщин точно парили над низкими мужскими, пульсирующий, жесткий, многократно повторяемый ритм походил на журчание воды на стремнине, когда стремительный поток врывается в спокойное течение… У меня мурашки пошли по телу, а несколько из наших женщин лишились чувств, бедняжки, и их пришлось приводить в чувство там же, у костра; немного позже в центре круга сложили огромный костер, языки пламени и искры его устремились к небесам, словно желая лизнуть их… Уверяю тебя, сестренка, даже самые буйные обитатели сумасшедшего дома не способны изобразить дикие бесноватые пляски, что начались у свадебного костра…

Женщина-Собака объявлял танцы и иногда ласково бранил молодежь, если кто-то ошибался, исполняя движения. Да, он очень напомнил мне почтенную мисс Уильямс из Чикагской танцевальной школы – ты ведь тоже помнишь ее, Гортензия? Видишь, я все еще хватаюсь за эти воспоминания, чтобы немного успокоиться и постараться не спятить от этого воздействия на все наши пять чувств…

Дети сидели позади взрослых, во внешней части круга, и с восторгом внимали, отбивая такт ладонями и ногами; лица их блестели в лунном свете, пламя костра отражалось бликами в черных зрачках, играло маслянистым золотым блеском на волосах цвета воронова крыла.

В этот момент в центр круга торжественно вплыла громада его преподобия Хейра: в одеянии из шкуры белого бизона он выглядел весьма внушительно. Над головой он держал Библию, чтобы все ее увидели. Индейцы не умеют читать, но понимают, что это священная книга, ведь они склонны приписывать сверхъестественную силу вещам – и многие потянулись к ней, чтобы прикоснуться. Преподобный издал клич, и к центру круга из тени стали выходить женихи; казалось, что они появляются прямо из пламени, точно призраки. Я до сих пор не уверена, что нас не одурманили каким-то снадобьем, подсыпанным в еду, потому что потом все невесты, как одна, утверждали, что чувствовали себя «точно в тумане».

Уж если мы, невесты, решили, что нас разукрасили на славу, то наших суженых нарядили и расписали еще причудливей. Некоторых в прямом смысле было не узнать, так что их нареченным пришлось принять на веру, что перед ними выбравший их жених. Я узнала моего Маленького Волка – на нем был головной убор, украшенный по бокам бизоньими рогами, у самого лица шло полукружье из перьев ворона, в свою очередь, обрамленное орлиными перьями. На ногах его красовались новые, с иголочки, мокасины, расшитые бусинами, и красивая рубаха оленьей кожи, украшенная, как я понимаю, человеческими волосами. На плечах у него была накидка из бизоньей шкуры, выкрашенная в красный цвет и расписанная прихотливыми узорами. В одной руке он держал красную трещотку, которой потряхивал в такт мелодии, а в другой – копье, с украшением в виде пушистого меха. Словом, живое воплощение языческой роскоши – и я, в своем измененном состоянии, ощутила гордость, что стою рядом с ним. Разве не гордость должна испытывать счастливая невеста рядом с женихом?