Тысяча белых женщин: дневники Мэй Додд - Страница 74

Я боюсь, что Большой Белый Заяц навлек на себя непоправимое бесчестье и его проступок не может быть искуплен. В целом же я вынуждена заключить, что, хотя мы выполнили одну часть договора – то есть забеременели от индейцев, но наши попытки привить им правила цивилизованного общества не имеют особого успеха.

28 августа 1875 года

И снова мы тронулись в путь. На этот раз – впервые со дня нашего прибытия в племя – мы разделились на несколько отрядов, которые двинулись в разных направлениях. Стада животных разбрелись, и Люди – тоже, так как небольшим семейным группам проще прокормиться, чем всему племени целиком.

Будущее расставание привело к большим переживаниям среди нас, белых жен. Марта на грани истерики из-за того, что она вместе со своим мужем Колтуном поедет не с нашей, а вместе с другой группой, и, значит, мы будем обречены не видеться несколько недель… или даже больше.

– Ну как же я без тебя, Мэй! – восклицала бедняжка все утро, после того как мы узнали о скором отъезде. – Бог ты мой, как же я буду без тебя?

– Всё будет хорошо, Марта, – старалась я ее утешить. – В твоей группе есть другие женщины из наших.

– Но сколько же мы не увидимся? – спросила она. – Даже думать страшно. Что же с нами всеми станет!..

– Немедленно постарайся успокоиться, – сказала я. – Ты все время волнуешься до смерти, а потом всё оборачивается к лучшему, что, разве не так?

Марта рассмеялась.

– Ох, подружка, – сказала она потом, – если ты считаешь, что события летних месяцев, а особенно последних недель – это изменение «к лучшему», воистину, ты обладаешь недоступной мне мудростью. Я просто не выдержу без твоей поддержки!

– Ну что за глупости! – отвечала я. – Конечно, выдержишь, милая. И очень скоро мы снова будем вместе.

– Откуда тебе знать, Мэй? – спросила она. – Откуда тебе знать, может, мы вообще больше никогда не свидимся?

– Ну вот, опять ты за своё, – сказала я с улыбкой, стараясь казаться беззаботной. – Помни, что скоро тебе предстоит стать матерью, а я всегда верила в старую примету: у беспокойных мамаш рождаются беспокойные дети.

– Ты, как всегда, права, Мэй. Но я не могу ничего поделать. Такая уж я от природы, вечно обо всем волнуюсь. Ох не надо было мне отправляться в эту глушь… Я же ужасная трусиха, боюсь любого шороха…

– После всех наших злоключений это неудивительно, дорогая.

– Но ты-то ничего не боишься! – воскликнула она. – Вот всё бы отдала, чтобы походить на тебя, такую бесстрашную и уверенную. Знаю, мы договорились не говорить о той ночи у кроу, но я должна это сказать… Я так восхищалась тобой тогда… И ужасно, ужасно стыжусь, что не попыталась помочь, когда они убили Сару… – И тут бедняжка разрыдалась: – Потому что я так испугалась, Мэй! Я хотела прийти на помощь, но просто не могла двинуться с места! А ведь, может быть, если бы я набралась смелости, негодяи не убили бы ее…

– Дурочка, не смей об этом думать, – сказала я резко. – И, будь добра, соблюдай наш общий уговор. Не в наших силах было спасти бедное дитя.

– Да, но ты сумела спасти от насилия Милую Походку! – всхлипнула она. – Вот у меня никогда не хватило бы отваги совершить такую жертву, Мэй.

– Чепуха, – отвечала я. – И довольно об этом, Марта.

И тогда она кинулась мне на шею и крепко сжала в своих объятьях:

– Скажи слова, которые придадут мне силы, Мэй!

– Я могу сказать тебе одну вещь, драгоценная моя подруга, – начала я. – Но после мы никогда не будем к этому возвращаться. Обещай мне.

– Конечно, я обещаю.

– В ту ночь я была не менее испугана, чем ты, чем все мы. Я постоянно испытываю страх, с самого начала нашего предприятия. Но я научилась скрывать его. Я дала себе клятву – в самый первый день в прериях, – что в самые страшные минуты я буду вспоминать моих дорогих крошек, Гортензию и Уилли, находя утешение в знании, что они находятся в безопасности, и успокоение при мысли, что их маленькие сердечки продолжают биться. Именно о них я думала, когда дикари набросились на меня той ночью. Я осознала, что самое страшное, что может случиться, – это не моя смерть, а гибель невинного существа, что зародилось во мне. Поэтому я покорилась. И вынесла испытание. Так же, как и все остальные. Ведь мы – женщины, и некоторые из нас уже матери, а многие скоро ими станут. А кое-кто, как Хелен Стронг, просто очень сильны духом. Помнишь, как однажды, во время обсуждения лучшего заклинания для воинов, она сказала, что если они очень сильно поверят в свою силу, то эта вера защитит их?

– Да, помню! – сказала Марта. – А ты сказала, что это сущий вздор и предрассудки!

– Да, сказала, – согласилась я и рассмеялась. – И по правде сказать, я до сих пор так считаю! Но помни, Марта, ты выжила сама и спасла своего будущего ребенка, потому что покорилась и вынесла страдание. Твоя женская, материнская мудрость – и есть твое лучшее заклинание, твоя сила. Черпай из нее отвагу. И не бойся нашего расставания. Верь, что оно временное, что твой муж, вся твоя семья и друзья, что отправятся в путь вместе с тобой, будут защищать тебя и что мы снова встретимся, когда придет время.

6 сентября 1875 года

Наша группа идет на юг. Нам сказали, что мы возвращаемся к Форту-Ларами, чтобы закупить побольше провизии на долгую зиму. Кроме того, Маленький Волк хотел обсудить с командиром форта вопрос об остальных «белых невестах», обещанных Большим Белым Отцом для его воинов. Я даже не пыталась отговорить его и словом не обмолвилась о том, что услышала от Герти. Среди индейцев потихоньку нарастал пока несмелый ропот, мол, эти белые опять нарушают условия уговора, ведь после нашего приезда белых жен в прерии больше не присылали – и совершенно очевидно, что больше не пришлют.